В самолёте

В иллюминатор било солнце, так что на выцветшем экране совсем ничего нельзя было разобрать. Да и вникать в однообразный сюжет боевика не хотелось. Было довольно скучно, как обычно во время четырехчасового перелета из Москвы в Тель-Авив. 

Можно почитать газету или поспать.  Или же, наконец, просто помечтать. Если бы не докучливый сосед слева. С самого начала немолодой мужчина пикнического телосложения с толстыми красными губами вызвал подозрения. В том, что он экстраверт и сидеть спокойно, погрузившись в себя, не сможет. Его натура потребует чьего-нибудь соучастия.

Когда мужчина ни с того ни с сего предложил свежие газеты, Ольга поняла, что ее подозрения оправдываются: придется развлекать этого дядьку всю дорогу. От газет она не отказалась, попробовав на самом деле углубиться в чтение.

- Коньячку не желаете? – вырвал ее из мира культуры-политики голос слева. К тому времени на откидном столике балагура появилась коричневая склянка и бутылка колы.

«Ого, теперь он точно не сможет без компании», - подумала женщина. От выпивки она, естественно, отказалась.

Она колебалась, как себя вести.  С одной стороны, мужчина вызывал неприязнь своей беспокойной навязчивостью, к тому же Ольга не любила пьяных. Но тут недремлющее христианское милосердие обличало: «Не суди. Ты не знаешь всего, возможно, человек просто боится. Тебе хорошо, ты верующая и можешь полагаться на Бога. А он, может, запивает страх алкоголем».

Еще была третья сторона – любопытство. Новый человек в сознании Ольги должен быть запортретирован и снабжен своей собственной историей. А это требовало большей информации. К тому же разговорами с дядькой можно было скоротать тянущиеся часы полета. Но здесь ее останавливало, как бы мужчина готовность к общению не спутал с готовностью к флирту. 

Тут ее мысли приняли миссионерское направление: «Возможно, Господь хочет, чтобы я свидетельствовала этому человеку»  - и она позволила соседу себя разговорить.

Балагур оказался грузинским евреем, возвращавшимся после новогодних праздников, проведенных в Москве.  В благодарность за оказанное расположение он извинился за свой коньячок, а с темы выпивки Ольге легко было перейти на тему веры. Решив не затягивать, она взяла быка за рога: «Хотите я расскажу вам про Иисуса Христа?»

Мужчина ее понял по-своему и возмутился: «Кому вы это говорите?! Вы в курсе, что Грузия первая приняла христианство?»

- Речь сейчас не о религии. Вы знаете, что лично Сын Божий для вас сделал?

Получив согласие выслушать, Ольга почувствовала себя, как двоечница у доски. Точнее, как отличница-зубрила. Она знала формулу, но совсем не чувствовала одухотворения. Но отступать было некуда, пришлось рассказывать Евангелие по четырем духовным законам. Вспомнились проповеди без присутствия  Духа Святого: все правильно, но слушать ужасно скучно.

- Вы говорите, как по заученному. Вот если бы вы от души мне рассказали… - подтвердил ее ощущения слушатель. Ольге почему-то стало стыдно.

Разговор еще покрутился вокруг веры, перешел на нейтральные темы и потихоньку иссяк. Мужчина продолжал прикладываться к склянке.

Ольга не заметила, как мысли пошли по наклонной. Почему-то вспомнилось, как пренебрежительно обошлась с ней золовка.  Притом совершенно незаслуженно и неожиданно. «Вероятно, приревновала, что я увезла ее брата в Россию. Вроде, мы развлекаемся, а у нее все плохо. Но разве она не сама загнала себя в эту внутреннюю тюрьму? И не сама не изволит оттуда выбираться? Ведь ей протягиваешь руку, но нет, она слишком горда…»

- Я извиняюсь, может, у меня галлюцинации? -  опять вторгся голос слева. – Мы вылетали – самолет был белым, так? А сейчас посмотрите на крыло…

Как ни странно, крыло, действительно, приобрело темный стальной оттенок. Возможно ли, что цвет самолета – это оптический обман?

До конца полета еще оставалось часа полтора. Лучше сказать – уже часа полтора. Еще немного, и можно будет выдохнуть: слава Богу, приехали! Как бы данные статистики не убеждали, что гораздо чаще терпят аварии автомобили, чем самолеты, - все-таки на Земле себя чувствуешь надежнее.

А ведь как она любила летать в детстве! Сама мысль о предстоящей дороге погружала ее в настоящее половодье романтических эмоций. Словно она улетает не к бабушке в Азербайджан, а вообще с Земли – в те невероятные страны, которые грезились ее мечтательной душе. И главное, все это не было омрачено ни каплей страха или заботы.

То и другое было частью мамы, почему-то боявшейся перелетов. Почему – она теперь хорошо представляла.

Глядя на детей, резвившихся в соседнем ряду, Ольга позавидовала их  маленькому, безмятежному сознанию, не умевшему анализировать, но способному так всецело полагаться на…

Самолет  тряхнуло, уши наполнились ватой, а сердце полетело куда-то вниз – воздушная яма. Бортпроводница объявила, что начинается посадка. Еще в Москве Ольга с беспокойством просматривала прогноз погоды: в Тель-Авиве сильный дождь, гроза. Даже не верилось:  всю дорогу в иллюминатор щедро поливало солнцем, а далеко внизу пенилось безмятежное море облаков. И вот теперь снаружи поплыли серые рванные клочья, временами смыкаясь в сплошную слепую хмарь. Машину то и дело лихорадило, и сердце скакало вверх и вниз.

Время приземления затянулось. Экран показывал долгое кружение авиалайнера на одной высоте. Затем самолет сделал попытку зайти на посадку, но снова набрал высоту, уносясь прочь от аэродрома. Снаружи то ли ветер хлестал по корпусу, то ли дождь, то и дело сотрясая утробу железной птицы.

Ольга вжалась в сиденье, преодолевая дурноту, и, молча, молилась. Нельзя сказать, что она была чересчур напугана. В конце концов, если летчик не справится, она просто перейдет в другой мир и предстанет перед Богом. И у нее есть пропуск в Небесное Царство, она знает пароль.  Бог обещал, что верующие в Его Сына  будут оправданы, наследуя жизнь Вечную. На всякий случай – если и согрешила словом или мыслью - она покаялась перед вылетом.

И все же смерть была бы неприятностью. Нестерпимо жаль отдать ей на растерзание свое тело, такое родное – с годами она все больше ценила, насколько совершенна эта Богом созданная машина, учась ее понимать и хранить в исправном состоянии. К тому же пугала неизвестность: насколько нестерпима будет боль, как долго придется страдать?

Ну и как там: еще не все сделано в жизни, жаль родных… И она просила Бога: «Пожалуйста, помоги летчику посадить самолет…»

Соседи истолковали ее сосредоточенность по-своему.

- Не переживайте, все будет хорошо. Вы же верующая …, - посочувствовал подвыпивший мужчина.

- Мы сядем, в Израиле еще такого не было, чтобы самолет разбился при посадке, - присоединилась к нему девушка справа.

Вообще, Ольга не раз замечала:  в напряженные минуты голоса в самолете становятся громче, а погруженные в себя всю дорогу соседи нередко вступают в диалог.

- Вы не так поняли, это просто воздушные ямы… - зачем-то стала оправдываться Ольга.

«Выглядит так, что я, верующая, бледнею от страха. А они, неверующие, полны присутствия духа. А ведь должно быть наоборот!» - опять обдало ее стыдом.

Тут она снова заметила детей. «Возможно, мои соседи воспринимают ситуацию, примерно как эти малыши. Мужчина слева использует коньяк, чтобы превратить свое сознание в маленькое и безмятежное. Недостаток информации поддерживает его уверенность, что Бог его, если что, простит и примет. Потому что он «хороший человек, и если кого и обижал, то справедливо».  Справедливо с чьей точки зрения? И представляет ли Он, что с ним будет, если Бог обратит на него Свою справедливость? Девушка же всецело полагается на качество израильской авиации. Она не помнит, что пассажиры «Титаника» тоже были уверены в несокрушимости судна… Но почему же я не смогла им всего этого объяснить?»

Бог не подвел, экипаж был профессионален, самолет приземлился. Чему все пассажиры радостно и продолжительно аплодировали.

- Инна, все в порядке, мы прилетели, - услышала Ольга голос мужа, сидевшего на два ряда дальше. Она вздохнула.

 - Знаешь, не обижайся на мою сестру, - скажет он ей потом.

- Я не обижаюсь. Стараюсь. Она злая, потому что несчастная… и еще она очень гордая, неоправданно гор…

- А кто из нас не гордый? И кто из нас оправданно гордый?

И Ольге почему-то вспомнилось ее неудачное «обращение» мужчины в самолете. И ведь она собиралась дать ему рецепт от страха. Почему только потом не она, а он уговаривал ее не бояться?